Джордан слепо уставился на стихотворение, прикрепленное к стене его спальни.
Это была древняя гравюра, обнаруженная им в магазине подержанных книг, слова были вписаны в искусно выполненную рамку из листьев.
Стихотворение было написано Редьярдом Киплингом, и это были столь ловко завуалированные правила, по которым живут оборотни, Закон, который ограничивает их действия, что он гадал, а не был ли сам Киплинг нежитью, или, по крайней мере, он был осведомлен о Соглашении.
Джордан ощутил острую необходимость в покупке гравюры и повесил ее на стене в своей комнате, хотя он никогда и не интересовался поэзией.
Он расхаживал по своей квартире весь последний час, периодически проверяя телефон на наличие смс от Майи, в промежутках между проверками, он открывал холодильник и заглядывал внутрь, вдруг появилось что-то съестное. Еды не было, но он не хотел выходить за едой, опасаясь, что она может прийти, пока его не будет.
Кроме того, он принял душ, вымыл кухню, пытался смотреть телевизор, но не смог, и начал расставлять все свои DVD по цвету.
Он беспокоился.
Беспокойным так, как он иногда был до полной луны, зная, что изменения шли, чувствуя тягу прилива в его крови. Но луна шла на убыль, и это не было изменение, заставляющее его чувствовать себя вылезающим из своей кожи.
Это была Майя. Это была жизнь без неё, после почти двух дней в её компании, не более нескольких шагов вдали от неё. Она ушла одна в полицейский участок, говоря о том, что сейчас не время разочаровывать стаю присутствием чужака, несмотря на то, что Люк шел на поправку. Она согласилась, что не было никакой необходимости Джордану идти с ней, так как она ушла лишь за тем, чтобы спросить у Люка о том, не будет ли он против, если Саймон и Магнус съездят на его ферму завтра, а затем позвонить на ферму и предупредить любого из стаи о том, чтобы оставаться там для того, чтобы следить за чистотой территории.
Джордан знал, что она права. Не было никаких оснований для того, чтобы пойти с ней, но как только она ушла, беспокойство поднялось внутри него.
Была ли причина ухода в том, что она устала находиться рядом с ним? Вдруг она все переосмыслила и решила, что была права в отношении него до этого? И что происходит между ними? Они встречаются? Возможно, стоило спросить об этом до того, как вы переспали, гений, спросил он сам себя, и осознал, что вновь стоит перед холодильником. Его содержание не изменилось — бутылки крови, размораживающийся фунт говяжьего фарша, а также помятое яблоко.
Ключ повернулся в замке входной двери, и, разворачиваясь, он отпрыгнул от холодильника. Он посмотрел на себя. Он был босиком, в джинсах и старой футболке. Почему, пока ее не было, он не использовал время для того, чтобы побриться, выглядеть лучше, побрызгаться одеколоном или что-то еще?
Он быстро провел рукой по волосам прежде, чем Майя вошла в гостиную, бросая запасную связку ключей на кофейный столик. Она переоделась в нежно-розовый свитер и джинсы. Ее щеки были розовые от холода, губы красные, а глаза яркие. Он хотел поцеловать ее так сильно, до боли. Вместо этого он сглотнул.
— Так… как обстоят дела?
— Нормально. Магнус может использовать ферму. Я уже написала ему. — Она подошла к нему и облокотилась на стойку. — А еще я сказала Люку, что Рафаэль сказал о Морин. Я надеюсь, что все будет в порядке.
Джордан был озадачен.
— Почему ты думаешь, что он должен знать?
Она как будто сдулась.
— О, Боже. Не говори мне, что я должна была хранить это в секрете.
— Нет, мне было просто интересно…
— Ну, если действительно есть вампир-изгой, прокладывающий свой путь через Нижний Манхэттен, стая должна знать. Это их территория. Кроме того, я хотела совет, следует ли нам рассказывать это Саймону или нет.
— А что насчёт моего совета?
Он разыгрывал боль в голосе, но частично это действительно было так. Они обсуждали эту тему раньше, должен ли был Джордан рассказать о своем задании до того, как Морин была убита, или это просто еще одна ноша, которая добавится Саймону ко всему тому, с чем он имеет дело сейчас. Джордан пришел к выводу не говорить Саймону — что он мог поделать, так или иначе? — но Майя не была в этом уверена.
Она запрыгнула на стойку и развернулась лицом к нему. Сидя там, она была выше его, её карие глаза сверкали, глядя на него сверху.
— Я хотела взрослый совет.
Он схватил ее за ноги и руками пробежался вверх по швам ее джинсов.
— Мне восемнадцать, я недостаточно взрослый для тебя?
Она положила свои руки на его плечи и сжала их, будто проверяя его мускулы.
— Ну, ты определенно вырос…
Он потянул ее вниз со стойки, поймав ее за талию и поцеловал. Пламя пронеслось по его венам, когда она вернула ему поцелуй, ее тело растаяло, прикасаясь к нему. Он провел руками по ее волосами, стаскивая ее вязаную шапку и позволяя ее кудрям свободно струиться. Он поцеловал ее в шею, когда она стянула с него футболку через голову и ее руки пробежались по всему его телу — плечам, спине, рукам, мурлыкая при этом, как кошка. Он ощущал себя шариком с гелием — ощущение полета от ее поцелуев, и легкость от облегчения.
Значит, она не бросит его после всего, что было.
— Джорди, — сказала она. — Подожди.
Она почти никогда не звала его так, если это не было серьёзным. Его сердцебиение, уже дикое, ещё ускорилось.
— Что-то не так?
— Просто… если каждый раз мы, видя друг друга, будем падать в кровать… и я знаю, я начала это, я не виню тебя или что-нибудь ещё такое… просто, может быть нам стоит поговорить.
Он пристально посмотрел на нее, в ее большие темные глаза, на трепещущий пульс на ее горле, румянец на ее щеках. Он с трудом говорил ровно.
— Ладно. О чем ты хочешь поговорить?
Она просто смотрела на него. Моментом позже она тряхнула головой и сказала:
— Ни о чём. — Она сцепила руки позади его голову и притянула его ближе, неистово целуя, и подгоняя свое тело к его. — Совсем ни о чём.
* * *
Клэри не знала, сколько времени прошло прежде, чем Джейс вышел из ванной, вытирая полотенцем свои влажные волосы. Она посмотрела на него с края кровати, на котором она так и сидела. Он скользил в синей футболке, которая мягко подчеркивала его золотую кожу с белыми шрамами. Она резко отвела взгляд, когда он пересек комнату и сел рядом с ней на кровать, сильно пахнущий мылом.
— Прости меня, — произнес он.
Она удивленно взглянула на него. Она гадала, способен ли он на извинения в своем нынешнем состоянии. Его лицо было серьезным, с легкой примесью любопытства, но искренним.
— Ух ты! — ответила она. — Должно быть, холодный душ был зверским.
